Святки в старом Петербурге

В Петербурге к началу прошлого столетия сформировался весьма строгий календарный цикл, связанный с расписанием табельных дней и дней неприсутственных, временем выплаты жалованья в государственных учреждениях, с государственными установлениями и праздниками. Военная и бюрократическая столица соблюдала этот календарь как статью воинского устава или свода законов. В повторяющейся из года в год последовательности ощущалась традиционность не менее глубокая, чем традиционность патриархальная.

ХХ век не пощадил этих традиций — ни деревенской, ни столичной,— и воспоминания о них сейчас выглядят одинаково ностальгически, идет ли речь о деревенском "ладе" или петербургских обыкновениях. Переход с юлианского календаря на григорианский, предпринятый большевиками, спутал все карты и поменял обыкновения. Недурно их напомнить.

Рождество

Вицмундирный, форменный Петербург состоял из социальных слоев, замкнутых, как индийские касты. Годовой ритм жизни каждого из этих слоев — будь то большой свет, фабричные, прислуга, универсанты, немцы, нищие — совпадал только несколько раз в году. Поскольку население города было на четыре пятых православным и поскольку церковные праздники католиков, протестантов и православных соседствуют в календаре, такие крупные события, как встреча Нового года и Рождество, второй по значению после Пасхи православный праздник, отмечались практически всеми петербуржцами. Наступление Рождества означало наступление Святок, праздничных дней, продолжавшихся до Крещения (от 25 декабря до 6 января, как говорится, по старому стилю).

Рождество — праздник семейный, по преимуществу детский. Под Рождество каждая уважающая себя газета печатала рождественские рассказы и стихи, в которых, как правило, герой чудесным образом спасается от злоключений в день светлого праздника.

Сбивались с ног приказчики Гостиного двора, 17 возов с глухарями и рябчиками в день продавали торговцы на Щукином дворе, потому что, как писал путеводитель, "редкий столичный обыватель обойдется на Рождество без рябчика или традиционного гуся". В рождественские дни 1913 года в Петербурге было продано 250 тысяч поросят, 75 тысяч индеек, 110 тысяч гусей, 260 тысяч кур и уток.

Мелкие чиновники и писари раскупали "ужасные" подарки к Рождеству, цель которых была в том, чтобы поставить в смешное положение приятелей, кузин, тещ: например, "флакон духов" — открывший пробку с ног до головы обрызгивается чистой водой; самовозгорающиеся спички; чертики, выпрыгивающие из бутоньерок...

В 1913 году лучшим рождественским подарком для людей обеспеченных считалась последняя "новость Парижа" — ожерелье из японского "тяжеловесного жемчуга" с золотым замочком. Стоило это удовольствие 9 рублей 50 копеек (примерно как билет II класса до Москвы).

Магазины игрушек, и прежде всего главный — Дойникова в Гостином дворе, рекламировали полтысячи разных кукол ценой от пятачка до 50 рублей, сотни салонных и спортивных игр, десятки детских пистолетов, револьверов, палашей, кукольные дома, мебель, одежду, экипажи, действующие модели паровых и водяных мельниц, железных дорог, авто. Новинка сезона в 1913 году — английский детский беспроволочный телеграф, сконструированный согласно последнему слову техники. Он позволял маленьким "маркониграфистам" сноситься друг с другом с разных улиц. Стоил, правда, 65 рублей.

А рождественский стол?.. Страус, сидящий на яйцах: туловище — кокосовый орех, шея из банана, голова из маленького яблочка с просверленными глазками, клюв — из миндалины...

В каждом уважающем себя петербургском семействе устраивалась рождественская елка. Этот обычай был перенят у немцев и появился в Петербурге в 1830-е годы, а уже потом распространился на всю Россию. Елочные игрушки в предрождественские дни массами привозили именно из Германии.

Вплоть до Рождества соблюдали строгий пост (впрочем, в Петербурге по-настоящему постились разве что купцы и их приказчики). Елка зажигалась накануне Рождества, в сочельник.

Игрушки, лежавшие под елкой, дарили всем приглашенным детям, а сласти, оловянные солдатики, фрукты, орехи с самой елки становились призами для победителей в шарадах, анаграммах, логогрифах и бесчисленных других играх, программа которых заранее продумывалась родителями и гувернантками. В "Сборнике игр с указаниями, относящимися к постановке и воспитательному значению игр" под редакцией известного педагога Я.И. Душечкина (книга вышла в Петербурге в 1903 году) приводились 563 подвижные игры (47 видов только одной полностью забытой свайки).

Разговлялись семейно после первой звезды. Из церкви с праздничной службы все семейство возвращалось домой. Доставали многочисленные игрушки из-под елки. Ставился стол с разнообразными питиями и закусками, с которого все члены семьи брали недоступные обычно лакомства.

С утра в "приличные" квартиры приходили мальчики-"славильщики", дети соседской бедноты — дворников, водовозов и ремесленников. Они поздравляли хозяев, славили Христа и принимали подарки, как правило, мелочь, несколько копеек на человека. Приходили поздравлять с Рождеством местные полицейские, трубочисты, звонари с колокольни, мусорщики, парильщики из бани. Их угощали водкой и дарили деньги. Христославие заканчивалось визитом приходских священников.

Рождество в императорской семье отличалось только количеством елок (по одной на каждого члена семьи), тем, что подарки дарили не только взрослые детям, но и дети — взрослым, ну и ценностью подарков (драгоценности, оружие, живопись, фарфор).

По воспоминаниям сестры последнего государя, Ольги Александровны, после возвращения с рождественской службы Александр III звонил в колокольчик, и дети, забыв про этикет и всякую чинность, бросались к дверям Банкетного зала Зимнего дворца. Двери распахивались, и "мы оказывались в волшебном царстве. Весь зал был уставлен рождественскими елками, сверкающими разноцветными свечами и увешанными позолоченными и посеребренными фруктами и елочными украшениями". Шесть елок предназначались для семьи (родители и пятеро детей). "Возле каждой елки ставили маленький столик, покрытый белой скатертью и заваленный подарками".

Новый год

В дореволюционном Петербурге Новый год особым праздником долгое время не считался: обычный рабочий день. В деревнях было по-другому: там праздновали приходившийся на 1 января Васильев день. Этот святой, епископ Кесарии, считался покровителем свиней, поэтому в Новый год по всей России ели поросят.

К началу ХХ века установился и некий столичный новогодний ритуал. 1 января отмечают как некую рубежную дату, время подведения итогов. Как и сейчас, выходят периодические издания, в которых публикуются отчеты об итогах прошедшего года и о перспективах следующего, интервью со знаменитостями.

С другой стороны, новогодняя ночь — время буйства холостой городской молодежи. Из петербургской зимней слякоти сладко зайти в ресторацию или в трактир. От посещавшихся великими князьями знаменитых "Медведя" и "Донона" до самых дешевых заведений на окраинах — все заполнено по вечерам толпами завсегдатаев. Идут маскарады в Благородном собрании и в Суворинском театре. Маски интригуют друг друга, и великосветский флирт перерастает порой в "роковой роман" или кончается пошлым адюльтером. Супруги особ, знаменитых в свете, скоробогачей и видных чиновников соревнуются в следовании последнему крику парижской моды, а услужливое репортерское перо описывает эти гроздья мехов, каскады кружев и блеск украшений от поддельных стразов до подлинных бриллиантов на страницах "Петербургского листка" или "Нового времени".

Как это водится, праздники не обходятся без ссор и драк. 1 января 1913 года некая Анна Класова откусила своему мужу Петру два пальца; акушерка Худякова плеснула серную кислоту в лицо неверного любовника — артельщика Иванова; так же поступила и работница Свешникова, принявшая ряженую Марию Мурзину за дьявола.

Спирит Ян Гузик материализовал дух некоего Кривоусова (посланец другого мира играл на цимбалах и сломал стул). В "Доме интермедии" обвалился потолок и ушиб студента Крамаренко. Под поезд Петербург — Ораниенбаум бросилось последовательно сразу трое самоубийц — на 3-й версте, у Лигова и у Мартышкино.

В Мариинской гостиниценаступление 1913 года отмечали майоры и коллежские асессоры. Какой-то пшют, набравшийся "Мумма" с зеленой этикеткой, имел наглость при присутствовавшем муже, лужском приставе, бессмысленно домогаться его жены. Полицейский офицер убил негодяя на месте. Как всегда, было много елочных пожаров, опившихся до смерти, шумных супружеских скандалов.

Итогом гуляний стало массовое отравление рыбой. Среди жертв — директор Петербургского городского ломбарда Яков Серебряков. "Петербургский листок" писал: "Люди самостоятельные не едят мороженой или мертвой рыбы, а только живую. Но можно ли каждый раз уследить кухарку или повара, где ими куплена рыба".

Закрылась проходившая с огромным успехом выставка канареек. Проводилась экспертиза сравнительных достоинств номинантов. Птиц относили в отдельную комнату, где эксперт особым образом свистел, а затем оценивал ответное пение кенаря. Было установлено, что пение русских птиц ни в чем не уступает германским образцам. Канареек продали на 1000 рублей. Самцы шли от 6 до 40 рублей, самки — от 3 до 5 рублей.

И, наконец, "Пикантная история в Егоровских банях"!

В бани приехал мужчина с седой бородой, в пальто и барашковой шапке, с дамой среднего роста, довольно тучной, с рыжеватыми волосами. Парочка заняла N 3 за 5 рублей. Через 2 часа коридорный постучал в дверь. Ответа не последовало. Женщина была жива, но в обмороке. Мужчина мертв. По документам, найденным в вещах, выяснилось: мужчина — брестский уездный предводитель дворянства Александр Петрович Чичерин, 55 лет; женщина — жена действительного статского советника Зинаида Яковлевна Ханенко, 40 лет. Сама Зинаида Яковлевна решительно не может дать себе отчета, каким образом она попала с Чичериным в баню. Хорошо помнит, что оба они съели свиные котлетки, но после этого решительно ничего не помнит. Говорит, что все время была в забытьи. Экспертиза показала: причина смерти Чичерина — ягоды со шпанской мушкой, сильное возбуждающее средство, которое гибельно отразилось на его истощенном организме.

До Крещения включительно

Зимние каникулы ("вакации") продолжались две недели. В это время в общественных пространствах проходят елки для "недостаточных детей" — учеников и учениц городских училищ. На дневных представлениях зажигали большую электрическую елку и раздавали бесплатные подарки детям до 10 лет.

Новый год — это то же самое, что поход ряженых в деревне. Это то время, когда люди могут вести себя как бы неприлично. Балет давал "Щелкунчика". В цирке Чинизелли ежедневно шло два больших рождественских представления с пантомимой "Пастушок-рыцарь" (80 детей, кордебалет, 30 пони).

После Нового года — время девичьих гаданий. Гадали, конечно, на женихов — давали петуху клевать овес, топили воск, пускали в лоханку бумажки с именами потенциальных женихов, использовали зеркало. День Нового года — перелом Святок.

Заканчивается рождественское время религиозными торжествами в день Крещения (Богоявления). 6 января православные массами идут на "иордань" (так назывались места на реках, каналах, озерах, где совершали крещенское водосвятие). Из многих храмов крестные ходы направлялись к воде, где во льду к этому обряду вырубали специальные проруби, рядом строили часовни. Крестный ход из собора Зимнего дворца, в котором участвовала императорская фамилия, шел к проруби у Дворцовой набережной, напротив Петропавловской крепости. Из крепости по завершении водосвятия осуществлялся фейерверк. Святки заканчивались.

Лев Лурье, "Огонек"